[kingofcydonia]

Между парами, поездками на метро и СНОМ, я дочитал последнюю книгу про монстролога, и сейчаас пол-седьмого утра, поэтому, видится мне, адекватных впечатлений написать не получится, но я попытаюсь.

Четвертая книга удивительно психологична, сюжет материальный, то, что мы собственно и назвали бы сюжетом, очень вторичен, он как условия, пейзаж, на котором происходит окончательное изменение Уилла. Ему уже 18, и тот мальчик в порванной шапке представляется чем-то вроде другой жизни. Этот Уилл расчетлив, хладнокровен и в то же время импульсивен, не раздумывая бросается с головой в очередную передрягу, каков ни был бы риск.
Можно было бы сказать, что Уилл окончательно превратился в Пеллинора, но различие всё же есть. Дело в том, что Пеллинор смог сохранить свою человечность, во многом благодаря его чувствам к Уиллу, а вот Уилл не смог. Уилл перешагнул ту невидимую черту, и сам стал Кирнсом из первой книги, стал монстром, которых так боялся Уилл из первой книги.
Однако финал книги неожиданнен. Он заканчивается на спуске на спуске Уилла в подвал Пеллинора, уже совсем взрослого Уилла в подвал, где его ждет что-то невероятно ужасное. Его ждет то, что жило внутри него, то, что зародилось когда-то давно, когда-то в другой жизни, и да, мой дорогой друг, монстры реальны. И тут книга обрывается, однако, мы знаем, что Уилл проживет еще почти сто лет, а Пеллинор умрет через год. Если бы эта книга не была последней, то это был бы отличный клиффхэнгер, но, наверно, мы никогда не узнаем, что же случилось в доме 425, Хэррингтон Лайн.
Кстати, если вы помните, книги изложены в виде дневников Уилла, найденных автором, который, в каждом прологе и эпилоге понемногу описывал свои поиски Уилла. И вот, в конце третьей книги он подошел невероятно близко, он нашел Лилли, любовь Уилла, и даже нашел её племянницу, которая рассказала, что у Лилли был муж, Уильям Джеймс Хенри. Тогда казалось, что автор вот-вот выйдет на след. Но в самом конце дневников "Уилл" делает намек, точнее, изображает вполне ясную картину, из которой можно сделать ясный вывод: у Лилли действительно был муж Уильям Джеймс Хенри, вот только он не был учеником монстролога. Автор дневников, кем бы он ни был, взял себе это имя, так что теперь неизвестно даже, как его зовут. Надо признать, это немного разочаровало меня, потому что Snap to, Will Henry! прочно засело в мозгу, а оказывается, ничего этого не было.

Ну и филины. Когда Уилл уходит от Пеллинора в первый раз (он попробует еще раз годы спустя, и у него почти получится), он приходит (случайно) в притон, где продают опиум. На вопрос, как его зовут, он бросает: "Пеллинор". Это было бы прекрасно, если бы не было так грустно.

От финала я ожидал большего. Не сказать, что автор слился: все абсолютно логично, вхарактерно и написано всё тем же потрясающим языком. Но после такого эмоционального путешествия по истории мальчика и его доктора, хотелось не менее эмоционального финала. Чтобы появилось желание бросить книгу на пол и походить по квартире, заламывая руки.
Тем не менее, Пеллинор и Уилл (он всё равно будет Уиллом) навсегда в сердце моём.

Есть еще вот такая теория
His name is actually Pellinore. “Will’s” father admired Warthrop and wanted to name his son after him - and he actually did. So when Will says “My name is Pellinore” to that opium girl, it’s actually the one moment he’s telling the truth.

“It occurred to me. . .that aberrance is a wholly human construct. There were no such things as monsters outside the human mind. We are vain and arrogant, evolution's highest achievement and most dismal failure, prisoners of our self-awareness and the illusion that we stand in the center, that there is us and then there is everything else but us. But we do not stand apart from or above or in the middle of anything. There is nothing apart, nothing above, and the middle is everywhere - and nowhere. We are no more beautiful and essential or magnificent than an earthworm. In fact - and dare we go there, you and I? - you could say the worm is more beautiful, because it is innocent and we are not. The worm has no motive but to survive long enough to make baby worms. There is no betrayal, no cruelty, no envy, no lust, and no hatred in the worm's heart, and so who are the monsters and which species shall we call aberrant?”

“Human...I don't know what that word means...Tell me what defines it. What sets it apart? Are you going to tell me its love? A crocodile will defend her brood to the death. Hope? A lion will stalk its prey for days. Faith? Who is to say what gods populate an orangutan's imagination. We build? So do termites. We dream? House cats do that on the windowsill...We live in a shabby edifice...hastily erected over a span of ten thousand years, and we draw the flimsy curtains to hide the truth from ourselves.”

I COULD SEND YOU AWAY,” THE MONSTRUMOLOGIST WENT ON: AN OFFER, A THREAT. “THERE IS PROBABLY NOT A PERSON IN ALL OF NORTH AMERICA MORE POORLY CONSTITUTED TO RAISE A CHILD. WHY, I FIND MOST PEOPLE UNBEARABLE, AND CHILDREN HARDLY RISE TO THAT LEVEL. YOU MAY EXPECT THE WORST KIND OF CRUELTY FROM ME, WILL HENRY: CRUELTY OF THE UNINTENDED KIND. I AM NOT A HATEFUL MAN—I AM MERELY THE OPPOSITE, AND THE OPPOSITE OF HATE IS NOT LOVE, YOU KNOW.”

HE SMILED GRIMLY AT MY PUZZLED EXPRESSION. HE KNEW—KNEW!—THAT THE HEARTBROKEN WAIF BEFORE HIM HAD NO CAPACITY TO UNDERSTAND WHAT HE WAS SAYING. HE, THE PATIENT GARDENER, WAS PLANTING SEEDS THAT WOULD TAKE YEARS TO GERMINATE. BUT THE ROOTS WOULD DIG DEEP, AND THE CROP WOULD BE IMPERVIOUS TO DROUGHT OR PESTILENCE OR FLOOD, AND, IN THE FULLNESS OF TIME, THE HARVEST WOULD BE ABUNDANT.

FOR BITTERNESS DOES NOT ENVY PLEASURE. BITTERNESS FINDS PLEASURE IN THE SPOT FROM WHICH BITTERNESS SPRINGS. YOUNGER THAN I WHEN HE LOST HIS MOTHER, BANISHED BY A COLD AND UNFORGIVING FATHER, THE MONSTRUMOLOGIST UNDERSTOOD WHAT I HAD LOST. HE HAD LOST IT TOO.

IN ME, HIMSELF.

AND IN HIMSELF, ME (сорри за капс, но я не хочу перепечатывать )